Митрополит Нестор (в мире Николай Александрович Анисимов) родился 8 ноября (ст. ст.) 1885 г. в г. Вятке и с раннего детства отличался глубокой религиозностью. После окончания реального училища становится послушником Казанского Спасо-Преображенского монастыря, а затем поступает на миссионерское отделение Казанской духовной академии.

В 1907 г. по влечению души и воле Божьей, получив благословение Св. прав. Иоанна Кронштадского, решается на подвиг миссионерства.

17 апреля 1907 г. принимает монашеский постриг с именем Нестора в честь Св. прпд. Нестора Летописца. 6 мая 1907 г. возводится в сан иеродиакона, а спустя три дня посвящается в иеромонахи.

Иеромонах Нестор (фото 1911 г.)

В 1907-1909 гг. иеромонах Нестор добросовестно, часто с риском для жизни, исполняет свой пастырский долг, проповедуя слово Божие и обращая в веру Христову тысячи язычников - камчадалов. Глубокое уважение к людям, их языку и традициям, постоянная готовность оказать помощь больным, немощным и обиженным снискали иеромонаху Нестору глубокую любовь и доверие паствы в самых отдаленных уголках огромного Камчатского края. Однако молодой пастырь не чувствовал полного удовлетворения от своей деятельности. Он понимал, что своими малыми силами он никогда не сможет решить проблем всеми забытой Камчатки. Нужно было привлечь к ним внимание сильных мира сего, духовенства, всех честных людей, желающих помочь ближним, страдающим от нищеты, болезней, пьянства, невежества и своеволия самодуров - начальников. Так возникла, идея создания благотворительного Камчатского Братства.

В начале 1910 г., получив благословение правящего архиерея, о. Нестор отправляется в Санкт-Петербург, где сталкивается с черствостью и даже враждебностью бюрократов Синода и его обер - прокурора. Это не останавливает молодого иеромонаха. Ценой больших усилий ему удается привлечь к идее создания Братства широкую православную общественность и депутатов Государственной Думы. Однако решающую роль сыграло личное участие Св. Государя Николая Александровича, Св. Государыни Александры Федоровны и вдовствующей, императрицы Марии Федоровны.

В результате этих усилий 14 сентября 1910 года во Владивостоке было открыто Благотворительное Камчатское Братство, а вскоре его отделения в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве и других городах России. Деятельно помогали Братству Св. равноап. Николай архиепископ Японский, Св. прпмч. Вел. Кн. Елизавета, Св. сщмч. Владимир митрополит Киевский и Галицкий, Св. Макарий митрополит Алтайский. Действенную помощь оказывала царская семья. Братству были подарены церковь, утварь, денежные средства, даны льготы по перевозке грузов. Официальным Покровителем Братства стал Св. Цесаревич Алексей Николаевич.

В 1910-1917гг. на средства Братства на Камчатке были построены десятки церквей, часовен, школ, приютов, больниц, лепрозориев и амбулаторий.

Изучив, тунгусский (эвенкйский) и корякский языки иеромонах Нестор перевел на местные языки Божественную Литургию, частично Евангелие и избранные молитвы. За эту работу о. Нестор в 1913 г. был возведен в сан игумена.

После начала войны 1914 г. о. Нестор организовал и возглавил санитарный отряд "Первая помощь под огнем" и лично выносил с поля боя раненных, перевязывал их, утешал и организовывал отправку в лазареты. За милосердие и героизм игумен Нестор был удостоен высшей духовной военной награды - права ношения наперсного креста на георгиевской ленте, а также ряда боевых орденов.

В конце 1915 г. о. Нестор был отозван с фронта, возведен в сан архимандрита и продолжил свою пастырскую миссию на Камчатке.

Епископ Нестор (фото 1920-х годов)

16 октября 1916 г. о. Нестор, был хиротонисан во епископы и назначен первым правящим архиереем новообразованной Камчатской епархии.

В 1917-1918 гг. епископ Нестор участвует во Всероссийском Поместном соборе и выборах Св. Патриарха Тихона. После октябрьских событий в Москве 1917 г. участвует в работе комиссии по фотографированию и описанию повреждений Кремля под председательством сщмч. Вениамина, митрополита Петроградского и по благословению Собора издает книгу "Расстрел Московского Кремля", за что вскоре арестовывается большевиками и более месяца находится в заключении. После завершения работы Собора епископ Нестор с большими трудностями через Киев, Одессу, Крым, Турцию, Сирию, Египет, Индию и Китай добирается до Петропавловска Камчатского, где продолжает свое епископское служение. Вскоре, однако, Владыка изгоняется большевиками с Камчатки.

Будучи особо доверенным лицом Св. Патриарха Тихона в 1919-1922 гг. Владыка выполняет ряд его поручений в Сибири и на Дальнем Востоке. В 1921 г. епископ Нестор основывает Камчатское подворье в г. Харбине (Маньчжурия), а позже Дом Милосердия и трудолюбия, что позволило сохранить тысячи жизней взрослых и детей, попавших в круговорот гражданской войны. Находясь в ведении Заграничного Синода, Владыка тяжело переживает нестроения 20-30-х годов, последовательно отстаивая идеи единства страждущей Матери Церкви. В этот период Владыка посещает ряд стран Европы и Азии, встречаясь с иерархами Русской Православной Церкви за границей, предстоятелями ряда поместных Православных и инославных Церквей. Несколько раз совершает паломничество на Святую Землю. В 1938-39 гг. занимается миссионерской работой в Индии и на Цейлоне (Шри-Ланка).

Архиепископ Нестор (фото 1938 г.)

В 1946 г. Святейшим Патриархом Алексием I Владыка Нестор возводится в сан митрополита и назначается правящим архиереем Харбинским и Маньчжурским, Патриаршим Экзархом по Юго-Восточной Азии.

Заключенный Николай Анисимов (фото1955 г.)

В 1948 г. Владыка подвергается аресту и заключению в лагерях. В вину ему ставится участие в перенесении мощей Св. прпмч. Елизаветы, организации Земского Собора во Владивостоке в 1922 г., издание книги "Расстрел Московского Кремля", строительство часовни Венценосных Мучеников и др.

После освобождения в 1956 г. Владыка назначается митрополитом Новосибирским и Барнаульским, а с декабря 1958 г. - митрополитом Кировоградским и Николаевским.

Особо почитал Владыка Свято - Успенскую Киево-Печерскую Лавру. Первое посещение в 1905 г. произвело на него неизгладимое впечатление и предопределило принятие монашеского имени. Нестор. В последующие годы (в 1909 -1918 гг. и после 1956г.) Владыка многократно посещал Лавру, молился у ее Святынь. В трудное время, предшествовавшее ее закрытию, Владыка несколько раз специально приезжал в Лавру, чтобы утешить ее наместника и братию, укрепить в них уверенность в неизбежности победы Веры Христовой.

Митрополит Нестор Новосибирский и Барнаульский (фото 1956г.).

В последние годы жизни Владыка много ездит по епархии, совершает богослужения, проповедует слово Божие, протестует против закрытия храмов богоборческой властью.

Скончался митрополит Нестор 22 октября/ 4 ноября 1962г. Похоронен в ограде храма Патриаршего Подворья Троице -Сергиевой Лавры в Переделкино.

Архиерейство Твое, да помянет Господь Бог во Царствии Своем!

А. К. Караулов, В. В. Коростелев. г. Киев

АРХИМАНДРИТ ЕВГЕНИЙ И ИЖЕ
С НИМ УБИЕННЫЕ НОВОМУЧЕНИКИ АЛЕКСАНДРО-СВИРСКИЕ

Оп.: Вестник СПБ. епархии, 2003, №8. http://www.mitropolia-spb.ru/vestnik/y2003/n08/12.shtml (с фотографиями)

«Польские шайки в конце владычества самозванцев и особенно с воцарением Михаила Феодоровича, разбиваемые в населенных центрах Русского государства, бродили по отдаленным местностям и причиняли беззащитным жителям всякие разорения и злодейства. Такие шайки появились и в Олонецком крае. Одна из них в 1613 году устремилась на разорение Свирского монастыря. Бывший в то время настоятелем обители игумен Паисий с братией не могли оказать никакого сопротивления разбойникам. Злодеи вошли в монастырь и посредством истязаний и пыток стали требовать от монахов монастырских сокровищ, но никто не решился выдать разбойникам монастырской казны, которая была спрятана в Покровской церкви под кирпичным полом. В этих пытках было умучено из братий 27 человек, в том числе был убит и игумен Паисий, да 32 человека из числа монастырских работников-служек».

Эта запись о Свирских мучениках XVII века была сделана свирским иноком-хронографом в монастырской летописи, хранящейся сегодня в архивном монастырском фонде. В начале XX столетия мученический подвиг игумена Паисия был повторен его тогдашним настоятелем, архимандритом Евгением (Трофимовым). Однако более 80-ти лет эта тема находилась под запретом, и говорить о ней открыто не было возможности. Сегодня мы не только можем, но и обязаны прервать свое вынужденное долгое молчание и поведать боголюбивому читателю о мученическом подвиге свирского архимандрита, совершенном им в те трагические годы российской истории.

К 1917 году Александро-Свирский монастырь был одним из самых богатых и благоустроенных на севере России, известный своим крепким хозяйством и хорошо отлаженной молитвенной жизнью. Число братии к началу революции составляло около 150 человек. Богослужебная жизнь обители отличалась строгостью. В 4 часа начиналась утреня, продолжавшаяся до половины седьмого. Затем сразу после утрени отправлялась ранняя литургия. В 9 часов начиналась поздняя литургия. В 17 часов начинали служить вечерню, после которой читались три канона с акафистом Спасителю или Божией Матери. По окончании вечерней трапезы читались молитвы на сон грядущим, помянник и совершалось правило с Иисусовой молитвой и поклонами. Монастырское хозяйство заключалось в хлебопашестве, сенных покосах, огородничестве, скотоводстве и лесных угодиях. В обители имелись разные мастерские: живописная, ризничная, резная, позолотная, переплетная, столярная, сапожная, малярная, кузнечная, слесарная и другие. Действовала церковно-приходская школа, открытая в 1906-м году для мальчиков, живших и воспитывавшихся в обители на полном ее содержании. Монастырь был оснащен водопроводом по последнему слову техники. На плотине, выстроенной монахами, работала монастырская мельница. Монастырь имел состоятельных вкладчиков. Банковский капитал монастыря исчислялся 128 тысячами рублей, что по тем временам являлось немалой суммой. Проценты с этих денег, расходовавшиеся на монастырские нужды, превосходили те штатные суммы, которые обитель ежегодно получала от казны. Издревле жертвователями Александро-Свирского монастыря были члены Императорской Семьи, так как преподобный Александр считался покровителем Царствующего Дома. Поэтому монастырская ризница включала в себя несметное количество драгоценностей и реликвий, среди которых особой известностью пользовалась рака, в которой почивали мощи основателя обители. Она была изготовлена из 11 пудов чистого серебра, и ее фасады украшалась позолоченными орнаментами и священными изображениями.

Неудивительно, что такой монастырь оказался одним из первых, кто принял на себя удар ленинской богоборческой власти. Его сбережения и богатства не могли не возбуждать с особой силой большевистской алчности. В номере 3 за 1919-й год в советском журнале «Революция и церковь» на 73-й странице появилась скупая заметка в несколько строк, возвещавшая читателей о ликвидации уже разграбленного к тому времени Александро-Свирского монастыря. Все то, что на протяжении трех с половиной веков с любовью созидалось нашими благочестивыми предками, было в течении двух лет «национализировано» красными комиссарами и навсегда исчезло без всякого следа.

Сейчас невозможно полностью воссоздать историю закрытия некогда знаменитой Свирской обители. Преступная власть не была заинтересована в подробной и документальной фиксации своих злодеяний, а также в архивации таких документов. Однако не все ушло в небытие. Сохранились скудные данные, из которых можно отчасти видеть, как осуществлялся план по уничтожению древней святыни. По ним же можно установить, каким образом монастырская братия сопротивлялась действиям гонителей веры и как отстаивала интересы Христовой Церкви. Забегая вперед, скажем, что в этой неравной и предрешенной борьбе пятеро из них удостоились от Господа мученической кончины.

Первый красноармейский «визит» в обитель произошел в марте 1918 года. «В марте 1918 года, - говорилось в докладе сотрудника наркомпроса Н. Моласа, направленном в отдел по охране, учету и регистрации памятников искусства и старины, - в монастырь впервые прибыло несколько рот красноармейцев». В докладе, к сожалению, не говорится о том, для чего и кем в обитель были присланы красноармейцы. Из других источников, однако, известно, что представители власти появились в монастыре чуть ранее этого мартовского красноармейского поселения. Олонецкая уездная советская милиция направила в обитель для постоянного проживания в ней двух милиционеров. К середине марта отношения этих двух стражей нового порядка и монастырской братии осложнились настолько, что настоятель обители, архимандрит Евгений, вынужден был просить местную власть отозвать милиционеров из монастыря. «Имею честь, - писал он 18 марта 1918 года в управление Олонецкой милиции, - покорнейше просить совсем убрать из монастыря находящихся в настоящее время милиционеров В. Фомина и А. Трихнаева ввиду несоответствующего их должности поведения». Характерно выражение совсем убрать, говорящее о том, что просьба настоятеля была не первой, и что попытки решить дело миром предпринимались не один раз. Разумеется, просьба была отклонена. Настоятелю было велено передать милиционерам приказ начальника Олонецкой милиции явиться в управление милиции к 11 часам 27 марта. «Вместе с тем вторично (выделено мною - прим. авт.) уведомляю вас, что монастырским милиционерам должны быть предоставляемы для служебных разъездов монастырские лошади», - писал глава местной милиции Свирскому архимандриту. Увы, уже через два месяца после обнародования ленинского декрета об отделении Церкви от государства настоятель монастыря не чувствовал себя главным распорядителем всего монастырского имущества.

Какова была цель присутствия милиции в стенах обители? Слишком богат был монастырь, чтобы оставить все находившиеся в нем ценности без присмотра. Была и другая причина. «После публикации январского декрета жители близлежащих к монастырю сел организовали Союз охраны церквей и часовен при Александро-Свирском монастыре, в который вошло до тысячи человек, что озлобило местные власти». В связи с этим необходим был внутренний контроль ситуации на месте.

Созданный Союз охраны в первый же месяц своего существования проявил свою активность и боеспособность. Благодаря умелым и хорошо организованным действиям Союза непрошенные красноармейские «гости» вынуждены были покинуть территорию обители. Таким образом, мартовская, первоначальная, попытка захвата монастыря, о которой писал Н. Молас в своем отчете, оказалась неудачной. Через месяц после вторжения красноармейцев в обитель «по инициативе соседних деревень из монастыря состоялся грандиозный крестный ход, причем все его участники потребовали ухода красноармейцев из монастыря, что ими и было исполнено, хотя и не вполне добровольно».

Провалившийся план военного вторжения в монастырь в марте 1918 года еще больше «подогрел» новую власть, которая была уверена в том, что организация крестного хода - дело рук Союза защиты и его главы архимандрита Евгения. 16 апреля состоялось заседание Олонецкого Совета крестьянских, рабочих и солдатских депутатов, которое постановило: «1. Поручить военной коллегии немедленно сформировать отряд не менее 50 человек и отправить в Александро-Свирский монастырь. 2. Выбрать 5 человек и, поручив им произвести расследование о Союзе защиты, арестовать главарей союза, а также произвести опись и реквизицию хлебных продуктов, уполномочив этих лиц неограниченными правами при расследовании и обыске монастыря. 4. Поручить начальнику Олонецкой уездной милиции сформировать отряд из милиционеров для участия при расследовании».

Такова была реакция новой власти на крестный ход Свирских богомольцев и на выдворение ее вооруженных представителей за стены обители. Интересы защищавших обитель крестьян, от имени которых действовал Совет, никого не интересовали. Их организованное сопротивление должно было быть подавлено беспощадно и в сжатые сроки.

Однако привести в исполнение это решение помешало одно неожиданное обстоятельство. Пока большевики готовили карательную акцию, территория, где находилась обитель, оказалась занятой другой властью. «На пасхальной неделе, - говорится в приводимом выше докладе Н. Моласа, - монастырь был захвачен белыми финнами». Докладчик отмечал разницу в поведении новых «оккупантов» монастыря, «которые забрали лишь продовольствие, и то в довольно корректной форме и за деньги». Для насельников монастыря наступила передышка, в течение которой они могли успокоиться от происшедших событий и подготовиться к дальнейшей борьбе за обитель. Передышка была очень кратковременной. А после нее последовал сокрушительный удар, от которого обитель уже не смогла оправиться. «Лето прошло спокойно», - продолжает свое повествование Н. Молас, - но 15 сентября 1918 года были арестованы и увезены в Олонец настоятель архимандрит Евгений и 5 монахов, где и расстреляны в декабре 1918 года». (Это сообщение содержит в себе ряд неточностей. Во-первых, арестован отец Евгений был 16/29 сентября. В монастырском богослужебном дневнике за 1918 год под числом «16 сентября» помещена об этом неуставная запись: «В 6 ч. утра настоятель уехал в Олонец». Во-вторых, вместе с ним были арестованы еще два монаха обители - казначей иеромонах Варсонофий и гостиник иеромонах Исайя. Двое других арестованных не состояли в штате монастыря. Это были студент Казанской духовной академии священник Алексий Перов, вероятнее всего, прибывший в обитель во время летних каникулов, а также крестьянин Свирской слободы Василий Стальбовский. В третьих, расстреляны все пятеро были не в декабре, как докладывал Н. Молас, а в ноябре месяце.)

Арест Свирского настоятеля был вызван его сопротивлением попыткам властей прибрать к своим рукам монастырские владения, а также тем авторитетом, каким он пользовался у братии и среди местного населения. Без его предварительной ликвидации совершить разгром обители было, вероятно, непросто. На голос архимандрита, уважаемого всей округой, призывавшего в случае необходимости встать на защиту обители, немедленно собралась бы многочисленная толпа. В пункте 14 устава Союза защиты говорится: «В случае нападения на церковное имущество грабителей, захватчиков следует призывать православный народ на защиту церкви, ударяя в набат, рассылая гонцов и т. д.» О том, что настоятель настойчиво и безбоязненно отстаивал интересы обители до самого своего ареста, свидетельствует сохранившийся документ, поданный им в Лодейнопольский уездный земельный отдел. В своем ходатайстве архимандрит писал: «На случай отчуждения излишка площади земли, оказавшейся в Александро-Свирском монастыре, покорнейше прошу земельный отдел оставить в пользование монастыря следующие земли: Святое озеро, огородные земли на левом берегу его и за скотным двором». (Следует учесть, что до нас дошли только жалкие обрывки обширной переписки настоятеля с местными органами власти. Это обстоятельство придает особую значимость тем скудным сведениям, которые имеются в архивах о деятельности монастыря в самом начале советского периода.) Имеются и другие данные, позволяющие предполагать, что действия архимандрита Евгения мешали Олонецкому совдепу разграбить обитель. Так, на следующий же день после ареста настоятеля монастыря, 17 сентября, в обитель был послан чиновник из Земельного отдела с предписанием следующего содержания: «Вследствие предложения Олонецкого уездного Земельного отдела от 7 сентября земельный отдел просит все имеющиеся в монастырском ведении документы, относящиеся к земельным владениям, как-то: планы, межевые книги, купчие крепости и проч., выдать предъявителю сего секретарю исполкома Афанасию Агафонову». Несомненно, что отец настоятель расценивал подобные распоряжения местного совдепа как акты нападения на церковное имущество и не подчинялся им, рассчитывая на то, что созданный им Союз защиты не позволит властям провести в жизнь подобные решения. Вот почему для захвата обители необходимо было, прежде всего, ликвидировать идеологический и организационный центр защиты ее интересов. Характерно, что только после ареста настоятеля в монастырь одна за другой, как из рога изобилия, стали поступать требования из различных местных инстанций. Отдел Народного образования велел предоставить помещение для размещения сельхозшколы, военный комиссариат затребовал списки всех монашествующих, а также перечень повозочного состава «по прилагаемой форме», некий С. Слесарев прибыл в обитель с целью осмотра подходящего здания для обустройства в нем ружейной мастерской и т. д. Создается впечатление, что заключение архимандрита в Олонецкую тюрьму развязало грабителям руки.

То, что в числе арестованных вместе с отцом настоятелем оказался казначей обители иеромонах Варсонофий, не вызывает вопроса. Казначей - это второе лицо в монастыре после настоятеля и его правая рука. Он тот, кто является ближайшей опорой главы монастыря. Ему вверено монастырское хозяйство и имущество, он являлся хранителем монастырской казны. А вот каким образом среди захваченных Олонецкой чк оказались гостиник иеромонах Исайя, студент Казанской академии иерей Алексий Перов и Василий Стальбовский, не совсем понятно. Имеющиеся архивные данные позволяют сделать только предположения на этот счет.

Еще до ареста отца Евгения, а именно 24 августа 1918 года, в монастырь пришло распоряжение о предоставлении «помещения для штаба Олонецкой пехотной дивизии и частей 4-го пехотного Олонецкого полка». Для этих целей был отведен монастырский гостиничный корпус. При этом монах-гостиник, находившийся при гостинице на послушании, превращался в денщика командного состава и обязан был ухаживать за размещенными красноармейцами. Об этом можно судить из прошения гостиника, занявшего впоследствии место расстрелянного отца Исайи. Им оказался иеродиакон Галактион. В январе 1919 года он обратился с прошением к новому настоятелю игумену Антонию, в котором писал: «В последнее время я прислуживал у начальства красноармейского полка за гостиника. Полк этот переселился на жительство в Кондуши. Начальник полка просит меня послужить у него, записаться на полгода или на год в полк в число красноармейцев и жить при полке в Кондушах или где будет стоять полк, обеспечивая меня всем наравне с красноармейцами. Ввиду сего осмеливаюсь просить о разрешении мне поступить в полк в число красноармейцев не более, как на полгода». Монах в сане просит отпустить его из обители в полк в качестве красноармейца, чтобы прислуживать, как он сам выражается, начальнику полка. Вряд ли на такой шаг он пошел добровольно, по собственному желанию. Солдаты Красной армии не отличались благочестием и уважением к священному сану. Один из членов комиссии по охране памятников, посетивший Свирский монастырь в январе 1919 года, в своем отчете, в частности, писал: «В течение 2-х дней я осмотрел все храмы, помещения и ризницу и нашел следующее. В одном из корпусов монастыря, смежных с Троицким собором и с храмом Покрова расквартировался дивизион артиллерии, что, конечно, весьма скверно отражается на жизни монастыря вообще и на его недвижимом и движимом имуществе, в частности. Около соборов - грязь, банки от консервов, конский навоз и человеческие испражнения». Остались и другие памятники красноармейского вандализма. «Имею долг почтительнейше донести, - рапортовал Свирский игумен Антоний епископу Иоанникию, - что при отъезде 170 Олонецкого полка из монастыря в Никольской церкви красноармейцы произвели погром: своротили с места св. престол и опрокинули его набок, под престолом пол цементный весь исковыряли и св. мощи из-под престола похитили, а также увезли с собой жертвенник, панихидный столик, аналой и умывальник». Из этого описания видно, что с монахами - представителями «буржуазного» мира - особенно не церемонились. Вероятнее всего, монастырский иеродиакон согласился на роль денщика командира большевистского полка из страха подвергнуться участи убиенного гостиника иеромонаха Исайи, который и был расстрелян, как думается, за нежелание пассивно взирать на безобразия, чинимые в монастырской гостинице красноармейцами.

О Василии Стальбовском можно сказать следующее. Он являлся секретарем местного комитета деревенской бедноты. Из имеющихся документов видно, что между волостным исполкомом и комбедом были несогласия по вопросу распределения монастырского хлеба. Комитет бедноты отстаивал свои права на распоряжение монастырскими продовольственными запасами, распределяя их между бедняками, и не давал чиновникам совдепа пользоваться зерном по своему усмотрению. Когда исполком местного волостного совета потребовал, чтобы монастырь отпустил «для секретаря волости 3 пуда ржи», то секретарь комбеда опротестовал такую просьбу и обязал обитель известить просителя о том, «что излишков у вас нет и что такие просьбы должно обращать в комитет деревенской бедноты», а не в монастырь. В условиях наступавшего голода такие действия не прощались. Один из членов аппарата новой власти, разъяренный действиями секретаря комбеда, открыто угрожал монастырю физической расправой за отказ выдать хлеб по его личному требованию. «В случае сопротивления, - писал он, - будет извещен уездный исполком, и я получу ордер, тогда будет другая форма по заявлению граждан». В этом же письме упоминается и В. Стальбовский в качестве иллюстрации несправедливого распределения зерна: «К примеру, дано вами В. Стальбовскому 5 пудов ржи, и на каких условиях, то прошу во избежании эксес (так в тексте - прим. авт.) дать назначенную норму». Эти 5 пудов ржи, вызвавшие столь бурную реакцию, Стальбовский получил не для себя, а для голодающих крестьян из двух деревень. «Комитет просит вас, - писал он архимандриту Евгению за два дня до инцидента с представителем местной власти, - выдать голодающим членам нашего общества деревни Новой и Старой согласно 2-х списков последней выдачи по 6 фунтов ржи на едока на 10 дней взаимообразно». Местный совдеп никак не мог простить секретарю комбеда, что он, защищая интересы голодающих крестьян, препятствовал расхищению монастырского хлеба со стороны чиновников аппарата власти. Скорей всего, за этот «проступок» он и поплатился своей жизнью. Не лишне будет здесь сказать и о том, что опись монастырского имущества и инвентаря была произведена местным комбедом уже после ареста В. Стальбовского. Может быть, он был одним из тех крестьян, кому дорога была обитель, и кто до последнего стоял на страже ее интересов.

Что же касается пятого участника Свирского расстрела священника Алексия Перова, то о причине его ареста нельзя сказать положительно ничего, так как в документах фондов Александро-Свирского монастыря его имя не упоминается. Остается только предположить, что он был причастен к деятельности созданного при обители Союза защиты.

Свирские узники находились в тюремном заключении чуть больше месяца. Через месяц после ареста настоятеля и казначея монастыря, мешавших осуществить план ограбления древней обители, последовал погромный налет на монастырь. О том, что произошло в этот день, епископ Олонецкий и Петрозаводский Иоанникий рапортовал святейшему Патриарху Тихону: «Рапортом от 29 октября сего года за № 515 братия Александро-Свирской обители донесла мне: «Обитель нашу постигло ужасное несчастье. 23 октября приехали красноармейцы с комиссарами, вызвали всю братию и трапезу, арестовали, отобрали ключи от келий и келии обобрали. После этого, угрожая револьверами, потребовали указаний о скрытых монастырских драгоценностях, и пришлось все открыть, и все они забрали. На второй день обобрали драгоценности в ризнице и взяли из Преображенского собора раку преподобного, сосуды и напрестольные кресты. Мощи преподобного из раки вынули и дерзнули своими руками открыть и даже глумиться над св. мощами. Мощи намерены были увезти с собой, но братия упросила оставить, и оставили. Увезли все драгоценности, как-то: две раки преподобного, серебряные доски от престола Петроградского подворья и небольшую раку того же подворья, хранившуюся в монастыре из опасения захвата неприятелем, несколько св. сосудов, евангелий и напрестольных крестов - серебряных, запрестольный крест из Преображенского собора. Из ризницы похитили сундук с бумагами. В келиях братии и настоятельских поснимали серебряные ризы с икон. Взяли часть провизии, арестовали архимандрита Назария, иеромонаха Меркурия и богорадника Гавриила Одинцова, которые и находятся в настоящее время в Лодейнопольской тюрьме (их вскоре выпустили - прим. авт.). Деревенский комитет бедноты производит опись во всех келлиях монастырского имущества и инвентаря, частями отбирает. По слухам, вышеозначенные комиссары намерены еще раз приехать в монастырь, но неизвестно, когда и зачем, будто бы за мощами преподобного». Из письма игумена Антония, поставленного военным комиссаром совместно с комитетом бедноты управляющим монастырем, видно, что разгром обители продолжался несколько дней и сопровождался пьянством, так как найдено было много церковного вина, заготовленного не только для обители, но и для церквей уезда.

Ущерб, нанесенный монаст.ырю, был невосполним. Председатель Олонецкого губчека О. Кантер в своем докладе Олонецкому губисполкому писал: «Что же касается обвинений в разорении монастыря, комиссия находит необходимым отметить, что обыском было обнаружено замурованного и действительно сокрытого в стене монастыря чистого серебра около 40 пудов в виде старинных монет, церковной утвари, рак и больших листов. Из нижеуказанной описи видно, что 74 вещи, конфискованные при обыске, отосланы в Петрозаводский исторический музей». Именно эти спрятанные драгоценности и являлись главным предметом поисков губчека, они же и послужили причиной ареста настоятеля обители и ее казначея. Именно в них следует видеть скрытую пружину всего Александро-Свирского дела.

Прошла еще неделя после грабительского налета на обитель, и последовал расстрел пятерых арестантов. На рабочий стол Олонецкого архиерея легло еще одно донесение: «Рапортом от 23 октября за № 522 игумен Антоний донес, что в ночь с 19-го по 20-е октября ст. ст. (с 1-го на 2-е ноября н. ст. - прим. авт.) настоятель обители архимандрит Евгений, казначей иеромонах Варсонофий и иеромонах Исайя расстреляны в г. Олонце. Вместе с ними расстреляны студент Казанской духовной академии священник Алексий Перов и гражданин Александро-Свирской слободы Василий Стальбовский. Мотивы неизвестны. Подробных и точных сведений о всем происшедшем в Свирской обители пока не имеется».

Кто же были эти люди, архимандрит Евгений и иеромонах Варсонофий, защищавшие достояние монастыря до пролития своей крови? Архимандрит Евгений, в миру Ефим Трофимов, родился в 1868-м году в Новгородской губернии в крестьянской семье. В Александро-Свирский монастырь он пришел в 1894-м году, имея 26 лет от роду. Через три года он был пострижен в монашество и назначен на должность письмоводителя. Постепенно проходя монастырские послушания, в 1910-м году, он был избран братией настоятелем обители. Вот что сказано о нем в Послужном списке монашествующих за 1908-й год: «Казначей иеромонах Евгений, 40 лет, из запасных нижних чинов, из крестьян Новгородской губернии, в мире Ефим Трофимов, холост, обучался в сельской школе. Поступил в монастырь 24 июня 1894 года. По увольнительному свидетельству Новгородской казенной палаты определен в послушники монастыря 12 марта 1896 года. Проходил послушание привратника, помощника рухольного и впоследствии зав. рухольной. Пострижен в монашество 6 августа 1897 года в монастыре. Назначен на должность письмоводителя 1 апреля 1897 года. Рукоположен в иеродиакона 24 декабря 1897 года, в иеромонаха - 16 января 1900 года. Награжден набедренником 27 января 1901 года. Утвержден в должности ризничего монастыря 10 сентября 1901 года. Назначен на должность казначея монастыря 21 мая 1901 года. Утвержден в должности благочинного монастыря 11 января 1903 года. Преподано благословение с грамотой от Синода 6 мая 1904 года. Назначен на должность управляющего Палеостровским монастырем 29 сентября 1904 года. Согласно просьбе настоятеля назначение управляющим Палеостровского монастыря отменено, с оставлением на прежних должностях казначея, благочинного и письмоводителя 15 октября 1904 года. Освобожден от должности письмоводителя 1 января 1905 года. Награжден наперсным крестом от Синода 6 мая 1906 года. Исполняет чреду священнослужения и должности казначея и благочинного монастыря»[

Эта статья - воспоминание о друге, в миру Николае Савчуке, молодом священнике, иеромонахе, настоятеле храма, затерянного в самом центре России, в местах удивительной, нежной красоты, который был убит с неподдающейся описанию жестокостью при обстоятельствах, которые еще до конца не выяснены, и, вполне возможно, останутся таковыми навсегда. Его второе, монашеское имя - Нестор.

Я держу в руках его фотографию, которая снята на одном из хребтов Кавказа, на границе Краснодарского края, в осенний снегопад, когда мы, двигались в сторону Абхазии, где тогда шла война - непредсказуемая и абсолютно беспощадная.

Это была миротворческая поездка. Нет, не официальная дипломатическая, а просто личная миротворческая инициатива двух русских священников. Да, бывают и такие инициативы.

Представьте себе, что Вы собрались и поехали за свой счет и на свой страх и риск мирить чеченских боевиков и русских спецназовцев, или албанцев и сербов, или евреев и палестинцев, или осетин и грузин, или … или….

Вы скажете, что это наивно, и даже невозможно.

А Вы пытались?

А он пытался. Ему приходили в голову такие безумные с точки зрения большинства идеи…

УБИЙСТВО

Очень красивый, стоящий в глухом месте храм, грабили трижды - в нем сохранились древние иконы шестнадцатого и семнадцатого веков в хорошем состоянии. Трагедия же криминального наступления на храмы и иконы в 90-х нами даже приблизительно не осознана.

Ясно, что это было отражение подспудных, печальных процессов, примета времени. И, быть может, трагическая история гибели молодого человека, понятная и психологически узнаваемая, поможет преодолеть наше скорбное бесчувствие. Это очень важная тема... И все же рассказ не об этом.

Нет, это не печальная и не сентиментальная история. Это история воина, который просто защищал свой храм. Как никто другой он понимал, что к спасению ведет узкий путь, и уж точно прошел его до самого конца.

Я хорошо знал его и могу доказать, что Нестор был человеком отчаянной, мальчишеской смелости. Я видел его на абхазско-грузинской войне, у знаменитой грузинской школы у реки Гумисты, через которую тогда бил, не переставая, грузинский снайпер. Но узость, неповторимость его, Нестора, пути в том, что в своей русской деревне, во вполне конкретном бою, он, монах, не мог никому нанести вреда. Он не мог никого ударить.

После первого ограбления он унес самые заветные, ценные иконы себе в келью, отчетливо сознавая, что если раньше взламывали храм, то теперь придут к нему в дом. Так и случилось.

Он парился в бане, когда трое неизвестных появились в церковном дворе. К счастью, он увидел их первым, и успел закрыться в доме, попытался по рации вызвать милицию, но никто не ответил.

А те трое нашли бревно, с размаху высадили им оконную раму и уже лезли в дом, явно зная, что именно там Богородица и Спас, две самые древние иконы, за которыми они и пришли. В их понимании это тысяч сто долларов. (Это напомним себе происходит в беднейшем регионе и в тот момент российской истории, когда люди получают 10 долларов в месяц.)

Не представляя, как их остановить Нестор даже выстрелил поверх голов из ракетницы. Они, отскочили было, но потом полезли снова. Молодой батюшка не так давно (какие его годы) служил в десантной разведроте, но что он мог сделать? Не бить же железом по голове и не стрелять в лицо на поражение… Думаю, что его неминуемо убили бы тогда, но он высадил руками стекло в соседней комнате и выпрыгнул, как был в нижнем белье, сильно порезавшись, весь в крови.

Иконы исчезли.

Перевязав руки в ближайшем деревенском доме, переодевшись и притворяясь пьяным, Нестор тогда обошел окрестности и нашел-таки машину, которая ждала тех троих. Они, как потом выяснилось, прятались в лесу пережидая. Нестор даже умудрился записать номер машины. Чуть позже, уже вместе с деревенской милицией, он устроил засаду на дороге. Преступники прорвались со стрельбой. Через пару часов их все же поймали в другом месте. Но иконы они уже успели передать «заказчикам». Тех, кому они передали иконы, поймали тоже, но икон снова не было. Они ушли «по цепочке». Скорее всего, они сейчас в Европе, а может быть, в Америке.

Сам святейший патриарх Алексий пожаловал тогда Нестору крест за храбрость. Но храбрость бывает разная. В доме еще оставались не менее ценные иконы. Нестор каждый час ждал, что за ними придут. Эта мысль измотала его. Он был все же очень молод. Легче быть смелым в горячке боя, но к постоянной мысли о смертельной опасности привыкнуть трудно…

Он устал, и, наверное, стал совершать ошибки. Слово «грех» в переводе с греческого означает, ошибка, промах. А может, и не дело монаха проявлять храбрость при задержании бандитов. В таких ситуациях деревенскому оперу приходится привлекать на помощь кого придется, в том числе и местных крутых парней, переступивших внутри себя черту. А есть неписаное правило, по которому монаху нельзя подпускать в себе близко неверующего человека.

Никто не узнает, сколько он передумал тогда. Я далек от суеверного взгляда на обстоятельства его смерти. Но, тем не менее, Нестор был убит в тридцать три года и это произошло в пятницу. Незадолго до этого в доме собирались друзья Нестора, их было 13 и убийца был среди них…

ПЯТНАДЦАТИЛЕТНЯЯ ВОЙНА

Обстоятельства сложились так, что, находясь на другом конце России, я успел все же приехать и снять людей, собравшихся на похороны. А во время той поездки на самую первую из новейших кавказских войн, абхазскую войну, я снимал его под обстрелом в Нижних Эшерах, и, самое главное, снял его проповедь перед грузинскими пленными из Мхидриони, которым, между нами говоря, многое можно было предъявить тогда.

Один из них показался Нестору раскаявшимся. Его дома ждала восьмидесятилетняя мать, и он боялся, что она умрет, не дождавшись. Нестор вдруг просто попросил абхазские власти отпустить его. Безумная идея. Я отчетливо понимал, что в ушах абхазов это, мягко говоря, бестактность. Это прозвучало в моих ушах тогда так наивно, почти глупо…

Но, к моему огромному удивлению, абхазы сделали это. Кто знает, может сейчас тот спасенный им грузин прочтет эти строки. Нестор ведь был очень простой, возможно, не такой уж образованный, но очень искренний человек. И действительно верующий. Это, пожалуй, был его главный талант. Простая искренность очень действовала на людей.

Тогда в лагере военнопленных в Абхазии, в Гудауте 1992 года он был взволнован, мы полчаса как вернулись с передовой, и говорил он очень хорошо. Он словно обращался к своему будущему убийце.

Когда спустя почти 16 лет в августе 2008 с обычным опозданием мы получили известие об атаке на Цхинвал, мы, не раздумывая, отправились снимать хронику. Я, помня тот опыт с Нестором, тоже пригласил с собой священника, отца Виктора. Это была долгая поездка. Вместе с российскими войсками мы всего 30 км не доехали до Тбилиси.

Паралелльно я послал вторую сьемочную группу в Сухуми в Команский монастырь в Кодорское ущелье… Было отчетливо ясно, что завершился некий цикл и война 1992 в Абхазии и события 08.08.08 это Одна война, одно событие , просто протяженностью в 15 лет. И быть может именно личность Нестора его трагичная судьба позволит нам это событие осмыслить.

Уже через месяц, два после августа тема Цхинвала, ясное дело, не интересовала первые полосы и прайм тайм, мир так устроен, но поняли ли мы спустя 4 года то, что произошло. Что это было!?. Смогли ли мы осмыслить произошедшее? Если нет, «если психоанализ нации отсутствует, то невроз континентальных размеров неизбежен и война лишь один из его симптомов, просто наиболее заметный и литературно описанный. Если нет, то мы обречены на бесконечное движение по кругу, раз за разом в чертог теней возвращаясь», - говорил философ Мираб Мамардашвили.

Чертог теней это вообще-то -- ад. Не хотелось бы туда возвращаться. И, стало быть, надо додумать до конца, чтобы цхинвальская и сухумская ситуация не повторилась.

Что это было!? Почему долгая и тягостная война в Ираке, почти ничего не изменила в мире, а 7 дней осетинской войны его просто перевернули, создали иную расстановку сил, проявили иную Россию.

В 1992 году мы снимали сюжет в Абхазии вместе с Нестором во время того самого первого грузинского вторжения, в самый разгар событий, когда линия фронта еще шла по Гумисте, а не по Риони. Все было неоднозначно, судьба Абхазии, висела на волоске. Нам кажется, что Абхазия 1992 и Осетия 2008 просто части, вехи одного итого же события, одной пьесы. Август в Цхинвале был ее финалом и сейчас самое время для эпилога. Поэтому короткие обращения к абхазским событиям, наверное, логичны.Тем более, как известно в том же августе прошлого года грузинские полководцы планировали и атаку и на Абхазию, но Цхинвал не сдался, принял удар на себя и до Сухуми, к счастью, дело не дошло.

Однако Абхазию 1992-93 года мы так и не осмыслили. В начале 90-х нам в России было не до этого. Те немногие, кто был там, кто начал понимать тайные пружины и природу событий, и даже предугадывал нынешнее злодеяние... так и не высказались, промолчали в эфире, оставили это при себе, как фигуру речи. Не сделали этого, хотя бы в память о погибших друзьях. Кто-то побоялся, а кто-то поленился опубликовать свои размышления. Они так и остались недописанной рукописью, недомонтированным фильмом. Но все произошло. И фигура речи через 16 лет воплотилась в жуткую бойню в Цхинвале.

ТРЕЩИНА

Главные события века обычно остаются незамеченными. Одно из них произошло за три дня, до вторжения в Абхазию 1992 года. Все грузинские священники одновременно ушли в отпуск и уехали. Если это бы сделал один иерей, это по-человечески понятно и простительно, человек слаб, не все рождаются героями. Но если все разом - это означает совсем иное. Значит, была команда свыше, которую они никак не могли не выполнить. К этим грузинским батюшкам никаких претензий. Но, событие это, какая печаль, все же произошло, и поскольку грузины впоследствии проиграли войну, они больше никогда не вернулись в свои храмы и к своей пастве. Причем паства эта была на 90% грузинской, (абхазы до той войны не очень посещали храмы, сейчас иное дело). И ее ожидали неисчислимые бедствия и почти полный исход. И некому было ни утешить их, ни даже отпеть. Я думаю, такого не было за всю историю Православной Церкви, по крайней мере за последнюю тысячу лет . И это, увы, наше общее поражение, это поражение всего православного мира, не грузинское только.

И несмотря на то, в те далекие дни, грузины без промедления быстро и энергично высадили десант с моря, ввели в бой более 150 единиц бронетехники (и это для крошечной Абхазии...). Несмотря на то что, мхидрионцы и национальные гвардейцы, (нормальные отчетливые бандиты из личных армий тогдашних грузинских министров Иосилиани и Кетовани, оба, кстати, воры в законе) получали непосредственно перед военными действиями госакты на землю, ту которую им надо было еще окупировать. Несмотря на то, что на захваченной территории они сразу стали выдавать грузинскому населению оружие, старательно провоцируя (какая подлость!) национальную резню и этнические чистки с обоих сторон, несмотря на все это, они никак не могли победить в Абхазии, потому, что не было правоты, потому что их пастыри за три дня до конца света ушли в отпуск.

Может быть поэтому и 15 лет спустя, так долго и последовательно готовясь, они не смогли победить и в Осетии. Они хотели быть империей на Кавказе, но видимо империи создаются иначе.

Этот летний отпуск священников в Абхазии 92 года -- трещина во вселенском православии. И с мрачным пугающим шорохом она разверзлась эта трещина и в нее вошли корабли НАТО и грузинские ракетные катера курсом на Новороссийск, солдаты -»зомби» с автоматическими винтовками М-16 на улицах трогательно маленького осетинского города неустрашимые и неубиваемые, пока не кончится химическая доблесть, действие психотропного укола... И неожиданный звонок мобильника в кармане убитого грузинского командос, осетинский ополченец берет его... в трубке женский голос откуда-нибудь из Зугдиди или Кабулети: «Мамука, это ты сынок?». « Нет, уважаемая, это не Мамука, он мертв». Господи какая боль! И женщины с детьми в тесном Цхинвальском подвале без воды, еды и света три дня и три ночи. И ходить надо в наскоро сделанный туалет и выйти на белый свет нельзя: тех, кто выходил ставили к стене и расстреливали вне зависимости от возраста и пола.

Как все оказывается висит на волоске, и как легко вернуться в дохристианское состояние. Каменный век, пещера из бетона, темень и нечистоты, голод, жажада и страх. Но есть мобильник, и он работает и можно позвонить другу в Россию или в Грузию. И мать может позвонить сыну на войну. На тот свет. Господи, спаси и сохрани!

Город разом опустился вниз на несколько метров над уровнем моря. «Эти грузины нас опустили... в подвалы». И еще многое вошло в ту трещину.

Но представьте себе, что именно в это самое время в этом самом главном месте, вроде бы совершенно случайно оказывается русский деревенский православный священник и он призывает людей не ожесточаться, не проклинать, оставаться людьми, оставаться в границах православного поведения. Крестит на войне, отпевает погибших, утешает матерей. Исповедует солдата, того, кто вчера в бою убил человека… Вроде бы делает самое простое, что должен делать обычный священник. Просто так сложилось, что он в отличие от тех клириков не ушел в отпуск, а наоборот отпросился у своего благочинного, в самом глухом районе самого нищего субъекта Российской федерации. Взял отпуск и поехал на войну.

Он, поверьте, точно был первым представителем России и Православия в ту минуту в тот день. Позже, через дни, месяцы, годы пришли другие. Но в тот момент он был один.

АМЕРИКАНСКИЙ СВЯТОЙ

Годы идут, в суете забывается многое, ясное дело чуть потускнела и память о друге, но не так давно несколько лет назад Нестор вернулся, и сам напомнил о себе. Причем «вернулся» очень кружным путем, из Америки, где издается журнал «Русский Паломник». Я с бесконечным удивлением увидел на обложке его лицо, оцифрованное с домашнего фильма, который я сделал для родных и друзей Нестора, сразу после смерти. В одной из американских православных церквей его причислили к лику святых. Мы поехали туда встретились с этими американскими православными богословами. И стало отчетливо видно, что его там, в Америке, действительно искренне воспринимают как святого, и еще видно с какой-то пугающей ясностью, как человек такой знакомый тебе вдруг становится иконой, образом.

Если Бог даст и я сделаю обо всем этом фильм, то это будет фильм о том, что означает слово «святой» и применимо ли оно к отцу Нестору… Я-то знаю, что человек он был молодой, горячий, в каком-то смысле очень страстный. А может и правда все это смыто кровью. Он ведь сказал мне когда-то, что Царство Небесное нельзя выиграть «по очкам», только «вчистую».

Но мне стала острее чувствоваться живая человеческая судьба, боль, жалость, бесстрашие, которое стоит за всеми остальными житиями русских святых и новомученников.

После смерти отца Нестора в приходе ничего не разрушилось. Его дьякон стал священником в одной деревне. Послушник и ученик - в другой. В приходе Нестора почитают, как мученика, а чистые сердца русских деревенских бабушек не обманешь. В этой истории нет никакой безысходности. Нестор отчетливо представлял свое будущее. Незадолго до смерти он выбрал себе место для могилы позади храма, сразу за алтарем. В его судьбе все на месте.

Нестор (Анисимов) - митрополит Кировоградский и Николаевский, Камчатский миссионер.

Митрополит Нестор (в мире Николай Александрович Анисимов) родился 9 ноября 1885 г. в г. Вятке в семье военного чиновника Свияжского полка Александра Александровича Анисимова (статского советника) и Антонины Евлампиевны, дочери протоиерея-настоятеля Вятской кладбищенской церкви (Ахтырского кладбища).

С раннего детства отличался глубокой религиозностью. После окончания реального училища становится послушником Казанского Спасо-Преображенского монастыря, а затем поступает на миссионерские курсы при Казанской духовной академии по калмыцко-монгольскому отделению.

17 апреля 1907 г. принимает монашеский постриг с именем Нестора в честь прп. Нестора Летописца . 6 мая 1907 г. возводится в сан иеродиакона, а спустя три дня, 9 мая, посвящается в иеромонахи.

В июне 1907 года, по благословению о. Иоанна Кронштадтского , отправился миссионером на Камчатку к архиепископу Евсевию Владивостокскому и Камчатскому.

В 1907-1909 гг. иеромонах Нестор добросовестно, часто с риском для жизни, исполняет свой пастырский долг, проповедуя слово Божие и обращая в веру Христову тысячи язычников - камчадалов. Глубокое уважение к людям, их языку и традициям, постоянная готовность оказать помощь больным, немощным и обиженным снискали иеромонаху Нестору глубокую любовь и доверие паствы в самых отдаленных уголках огромного Камчатского края.

В первые же годы своего пребывания в Камчатской области, ознакомившись с жизнью и бытом населения Камчатской области, иеромонах Нестор отметил, что на Камчатке нет духовной миссии и никакой миссионерской работы. Но по камчадальским селениям были кое-где приходы. Также и среди оседлых и кочующих народностей: тунгусов, чукчей, коряк, алеутов и др. не было никакой работы духовного и культурного просвещения, не было для детей этих народностей и школ. Население жило жизнью доверчивых детей природы ничего не знавших на свете, кроме своей камчатской примитивной жизни среди суровой природы. Их эксплуатировали жестоким хищническим образом наезжавшие туда всевозможные торговцы, которые за мишуру, за бесценок, или за водку и спирт обогащались, а население бедствовало. Также жестокий ущерб причиняли населению Камчатско-Чукотского края американцы и японцы. Американцы десятки лет безнаказанно обирали население, навязывая всякий хлам, привозимый из Америки на своих шхунах. Японцы, пользуясь ничтожной охраной дореволюционного времени - двумя военными кораблями Охотского моря и Великого океана, легко и безнаказанно вылавливали нашу рыбу, имея сотни пароходов и шхун в русских водах.

Все эти ненормальные и безобразные явления заставили о. Нестора обратить на них серьезное внимание, и он явился во Владивосток к своему начальнику архиепископу Евсевию с изложенным иеромонахом проектом создания Камчатской Духовной Миссии и Камчатского Православного Братства, предусматривая уставами этих учреждений широкую просветительно-благотворительную работу с открытием Главного Совета Братства при Епархиальном архиерее с отделениями в центре России, т.е. в Петербурге, Москве, Киеве и других городах с целью сближения Камчатской окраины с деловым центром России, где совершенно не знали правители государства своего отдаленного Камчатско-Чукотского края и не интересовались им, а потому и отдали всем, кому угодно на расхищение.

В начале 1910 г., получив благословение правящего архиерея, о. Нестор отправляется в Санкт-Петербург с докладом о создании Камчатской Духовной Миссии и о Камчатском Православном Братстве, где сталкивается с черствостью и даже враждебностью бюрократов Синода и его обер-прокурора. Это не останавливает молодого иеромонаха. Ценой больших усилий ему удается привлечь к идее создания Братства широкую православную общественность и депутатов Государственной Думы. Однако решающую роль сыграло личное участие государя Николая Александровича, государыни Александры Феодоровны и вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Все вопросы в Государственной думе и просьбы об отпуске средств на строительство в Камчатской области были приняты и удовлетворены государственными учреждениями, т.е. Государственной думой и Государственным Советом.

В результате этих усилий 14 сентября 1910 года во Владивостоке было открыто Благотворительное Камчатское Братство, а вскоре его отделения в Санкт-Петербурге, Москве, Киеве и других городах России. Деятельно помогали Братству св. равноап. Николай (Касаткин), архиепископ Японский, прпмц. вел.кн. Елисавета Феодоровна, сщмч. Владимир (Богоявленский) , митрополит Киевский и Галицкий. Действенную помощь оказывала царская семья. Братству были подарены церковь, утварь, денежные средства, даны льготы по перевозке грузов. Официальным Покровителем Братства стал Цесаревич Алексей Николаевич.

В 1910-1917 гг. на средства Братства на Камчатке были построены десятки церквей, часовен, школ, приютов, больниц, лепрозориев и амбулаторий.

Камчатское братство со столичными отделениями обогатило Камчатскую Духовную Миссию не только средствами, но и обильным инвентарем для миссионерских церквей, школ, приюта для детей кочующих народностей Камчатской области и для колоний прокаженных. Отец Нестор на братские средства организовал походные аптеки, общину сестер милосердия, строил школьные здания, приюты и церкви во Владивостоке, на Седанке и в разобранном виде сплавлял с русскими рабочими в Камчатскую область на пароходах добровольного флота.

О. Нестор благоустроил колонию прокаженных, часто посещая больных для изучения условий их существования, посетил большую колонию прокаженных в Ямбургском уезде, Петербургской тогда губернии.

Изучив тунгусский (эвенкийский) и корякский языки, иеромонах Нестор перевел на местные языки Божественную Литургию, частично Евангелие, составил словарь и разговорные вопросы и ответы на корякском языке. На тунгузский язык перевел молитву Господню "Отче наш…", заповеди Моисея и заповеди Блаженства. За эту работу о. Нестор в 1913 г. был возведен в сан игумена.

После начала войны 1914 г. о. Нестор организовал и возглавил санитарный отряд “Первая помощь под огнем” и лично выносил с поля боя раненных, перевязывал их, утешал и организовывал отправку в лазареты. Работал при Лейб-Драгунском полку в кавалерии, сам верхом на коне, бросался с эскадроном в конную атаку. За милосердие и героизм игумен Нестор был удостоен высшей духовной военной награды - права ношения наперсного креста на георгиевской ленте, а также ряда боевых орденов.

В конце 1915 г. о. Нестор был отозван с фронта, возведен в сан архимандрита и продолжил свою пастырскую миссию на Камчатке.

В 1916 году по постановлению Святейшего Всероссийского Синода избран в первого самостоятельного епископа Камчатского и Петропавловского и 16 октября 1916 г. о. Нестор на 31 году жизни был хиротонисан во епископы в г. Владивостоке четырьмя архипастырями: архиепископом Евсевием Приморским и Владивостокским, архиепископом Сергием Японским, архиепископом Евгением Благовещенским и епископом Павлом Никольско-Уссурийским.

В 1917-1918 годах епископ Нестор участвует во Всероссийском Поместном Соборе и выборах святого патриарха Тихона. После октябрьских событий в Москве 1917 года участвует в работе комиссии по фотографированию и описанию повреждений Кремля под председательством священномученика Вениамина, митрополита Петроградского и по благословению Собора издает книгу “Расстрел Московского Кремля”, за что вскоре арестовывается большевиками и более месяца находится в заключении. После завершения работы Собора епископ Нестор с большими трудностями через Киев, Одессу, Крым, Турцию, Сирию, Египет, Индию и Китай добирается до Петропавловска-Камчатского, где продолжает свое епископское служение. Вскоре, однако, Владыка изгоняется большевиками с Камчатки.

Будучи особо доверенным лицом Св. Патриарха Тихона в 1919-1922 гг. Владыка выполняет ряд его поручений в Сибири и на Дальнем Востоке. В 1921 г. епископ Нестор основывает Камчатское подворье в г. Харбине (Маньчжурия), а позже Дом Милосердия и трудолюбия, что позволило сохранить тысячи жизней взрослых и детей, попавших в круговорот гражданской войны. Основал приюты для детей сирот русской и китайской национальностей, приют для старцев хроников, слепых и больных калек, приют для юношей-наркоманов, приют глухонемых, дом для душевно-больных (умалишенных), школы с различными прикладными искусствами: живописи-иконописи, рукоделия, шитья и кройки, ремесел: столярных, ткацких, сапожной мастерской; бесплатные столовые для бедноты, бесплатную амбулаторию, зубоврачебный кабинет в Доме милосердия. Дети сироты обучались в гимназиях.

Находясь в ведении Заграничного Синода, Владыка тяжело переживает нестроения 20-30-х годов, последовательно отстаивая идеи единства страждущей Матери Церкви. В этот период Владыка посещает ряд стран Европы и Азии, встречаясь с иерархами Русской Православной Церкви за границей, предстоятелями ряда поместных Православных и инославных Церквей. Несколько раз совершает паломничество на Святую Землю.

В 1933 году епископ Нестор был возведен в сан архиепископа.

В 1938 году архиепископ Нестор посетил Индию, куда был приглашен Индусским Католикосом Патриархом Мар-Василиусом, возглавлявшим христианскую церковь, которая имеет свое начало от первого века, от апостола Фомы, проповедовавшего Христово учение в Индии и доходившего с проповедь ю даже до Китая. Шестьсот тысяч этих христиан во главе с своим Патриархом, митрополитами и всей патриархией возжелали воссоединиться с нашей Русской Православной Церковью, которую, изучив, считали среди всех христианских церквей непогрешимо преемственной от Апостольских времен, сохранившую чистоту Христова вероучения. Эти христиане-яковиты в период арианской ереси подверглись распространившемуся лжеучению Ария, но со временем эта ересь изжилась окончательно. Божественная Литургия у них совершается св. апостола Иакова, первого Иерусалимского Епископа.

Архиепископ Нестор ознакомился и изучил в Индии их и церковно-догматическое установление Церкви этих христиан. В свою очередь архиепископ Нестор привез им на английском языке установления и канонические правила Вселенских Соборов для ознакомления, т.к. представители их иерархии не участвовали в последних четырех Вселенских соборах. Но строго канонического отступления в жизни их церквей не оказалось, а в то же время дисциплина и твердость их веры является хорошим примером для христиан. Формально, после совещаний архиепископа Нестора с представителями их Церкви, было согласовано воссоединение с Русской Церковью, но официальное церковное воссоединение было намечено на 1939 год, чтобы к тому времени подготовить хиротонию во епископа для индусской Православной Церкви нашего русского архимандрита Андроника, жившего в Индии и положившего хорошее начало воссоединению их с нашей Русской Православной Церковью. Отец архимандрит Андроник (Елпидинский), глубокий аскет и подвижник, пользовался большим авторитетом среди индусских христиан, которые сами отличаются высоконравственной аскетической жизнью. Но начавшаяся война Японии с Англией преградила путь в Индию и связь с Индусской христианской Церковью была потеряна на долгие годы. Во всяком случае доброе начало и взаимоотношение этих двух церквей сблизило и объединило в единой вере во Христа Спасителя.

Следует отметить чрезвычайно знаменательное пребывание архиепископа Нестора на Цейлоне, через который ему лежал путь в Индию. На Цейлоне владыка тяжко заболел воспалением почек и слег в больницу темнокожих Сингалозов. Отзыв об уходе и заботе всех больных, а в частности о владыке, он дает самый лучший, достойный похвалы и благодарности всему медперсоналу больницы, поставленной на первоклассную высоту без различия национальности, верования и материального положения болящих.

В период месячного пребывания владыки в больнице его ежедневно навещал владыкин секретарь архимандрит Нафанаил.

Однажды он пришел сообщить владыке, что к нему желает прийти один старик ксендз, именующий себя "независимым католиком". Владыка ранее никогда не слышал о существовании таких католиков. Он знал, что есть только старо-католики. С разрешения старшего врача, Владыка Нестор принял этого неизвестного католика, недоумевая, что ему надо от него. Это был старик 80-ти лет, ксендз Василий Альварец - португалец. Он, узнав из местных газет о прибытии русского православного архиепископа по совещанию с паствой, пришел, чтобы просить принять в безвозмездный дар его костел со всей огромной усадьбой, с пальмовой, кокосовой, банановой и др. тропическими плодами - рощей и с причтовым домом, словом все постройки со всем движимым имуществом, всю усадьбу, на которую предъявит документ. Причину этого дара отец Альварец рассказал владыке со слезами. Католики португальцы первые на Цейлоне основали католическую христианскую с благословения Ватикана. Дядя о. Василия Альвареца был на Цейлоне епископом и 18 приходов с костелами были им открыты. Много сингалозов было обращено ксендзами в католичество. Мирная жизнь долгое время не нарушалась, но по поручению папы, из Рима прибыли на Цейлон иезуиты со своим архиереем и начали изгонять португальцев-ксендзов, стремясь отнять приходы. Произошла борьба. Португальцы не уступали. В результате иезуиты своими жестокими приемами начали постепенно отравлять и всякими мерами лишать жизни португальских ксендзов. Тогда последние объявили себя "независимыми католиками" от Ватикана и папы. Были также убиты и отравлены разными способами епископ португалец - основатель Цейлонской католической Церкви и все ксендзы. Остался жив только один этот старик Альварец, который рассказал, что и его неоднократно пытались отравить и всеми способами отнять его последний приход. Например, воспользовавшись отсутствием его и слуги его дома, иезуиты, пробравшись в его усадьбу, подсыпали яд в приготовленный вареный рис для завтрака. Отец Василий, начав есть рис, вовремя обратил внимание, что рис снизу имеет зеленоватый цвет. Тогда он и слуга его дали собаке этот рис и собака, съев его, скоро околела. "Устал я от этих преступников-иезуитов, - сказал о. Василий владыке Нестору, - измучились мои прихожане и мы, узнав о вашем приезде и решили все через меня обратиться к вам, русский архиерей, с слезной просьбой принять в дар наш костел и усадьбу безвозмездно, т.к. мы не хотим оставлять иезуитам. Правда, я никогда не видел русского архиерея до сего дня, ни одного русского священника, но слышал много, что в Русской Церкви не иезуитов, нет таких христопродавцев-убийц, как это существует в Ватикане. Я уже стар и скоро отойду в вечность, но не могу допустить такого греха, дать на поругание наш костел, мою паству. Мы все просим вас, Владыко, взять и всех нас под свое архипастырское покровительство. Позвольте нам ходить на ваше Богослужение и мы будем изучать ваше православие. И когда поймем, то готовы быть вашими духовными детьми, вашей паствой".

Архиепископ Нестор ответил, что он лежит в больнице и не знает поправится ли. Если поправится, то посетит отца Альвареца, ознакомится более близко со всем делом и тогда решится дело общим советом и согласием, а за доверие владыка Нестор поблагодарил и пожелал спокойствия. По выходе из больницы владыка Нестор в сопровождении своего секретаря, священника сингалозца Англиканской Церкви, у которого владыка имел временный приют, и адвоката сингалозца Абиратни посетил о. Василия Альвареца, осмотрев костел и усадьбы, дом, документы, пошли навстречу убедительной просьбе о. Альвареца, принять весь этот дар. Составили акт безвозмездной дарственности, подписали обе стороны и подали в Окружной Цейлонский суд, который вскоре же утвердил архиепископа Нестора полноправным законным владельцем храма, дома и всей усадьбы. Радость Альвареца была неописуема. Он легко вздохнул и просил дожить ему под покровительством теперь нашей Русской Православной Церкви.

В день преподобного летописца Нестора и муч. Нестора Солунского (покровителя владыки) утром архиепископ Нестор освятил свой храм, отслужил первую Божественную Литургию в бывшем костеле. Молились все "независимые католики", православные греки и четверо русских, живших тогда на Цейлоне.

Так совершилось неожиданное торжество нашего русского православия, не посягавшее никогда на католичество.

Когда же Владыко Нестор уехал в Харбин к своей пастве и оставил настоятелем своего архимандрита, то вскоре иезуиты начали с помощью подкупленных людей причинять неприятности отцу Альварецу, отцу Нафанаилу, устраивали всевозможные обструкции, ломали ворота, бросали камнями и прочее. Архиепископа Нестора отдали под суд, как незаконного захватчика ватиканского имущества. Владыка Нестор по телеграфу из Харбина уполномочил три лица вести дело в суде. Вскоре суд признал законным хозяином архиепископа Нестора. Но начавшаяся война Японии с Англией и Америкой преградили сообщение с Цейлоном и архиепископ Нестор остался в неведении дальнейшего положения храма с усадьбой.

К 25-летию архиерейства был награжден бриллиантовым крестом на клобук.

В 1945 году архиепископ Нестор встречал приветствием от верующих города Харбина победоносную Советскую Армию. В том же году назначен Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием управляющим Харбинской епархией, а в 1946 году возведен в сан митрополита Харбинского и Маньчжурского, Экзарха по Восточной Азии.

14 июня 1948 г. он был арестован в Харбине перед самым отъездом в Москву на празднование 500-летия автокефалии Русской Церкви. Советским судом приговорен к 8-ми годам заключения. В вину ему ставится участие в перенесении мощей св. прпмч. Елизаветы, организации Земского Собора во Владивостоке в 1922 г., издание книги “Расстрел Московского Кремля”, строительство часовни Венценосных Мучеников и др. Находился в концлагере поселка Явас (Мордовия).

После освобождения в 1956 г. Владыка назначается митрополитом Новосибирским и Барнаульским.

В последние годы жизни Владыка много ездит по епархии, совершает богослужения, проповедует слово Божие, протестует против закрытия храмов богоборческой властью.

Скончался митрополит Нестор 4 ноября 1962 г. Похоронен в ограде храма Патриаршего Подворья Троице-Сергиевой Лавры в Переделкино.

Особо почитал Владыка Свято-Успенскую Киево-Печерскую Лавру. Первое посещение в 1905 г. произвело на него неизгладимое впечатление и предопределило принятие монашеского имени - Нестор. В последующие годы (в 1909-1918 гг. и после 1956 г.) Владыка многократно посещал Лавру, молился у ее святынь. В трудное время, предшествовавшее ее закрытию, Владыка несколько раз специально приезжал в Лавру, чтобы утешить ее наместника и братию, укрепить в них уверенность в неизбежности победы Веры Христовой.

Священномученик Петр родился 4 июня 1863-го года в селе Станки Вязниковского Уезда Владимирской губернии в семье местного священника. После обучения в Шуйском Духовном училище Петр Скипетров поступает во Владимирскую Духовную семинарию, которую оканчивает в 1884-м году по первому разряду. Последний год семинарской учебы ознаменовался для Петра важным событием: 8 февраля 1884-го года он вступает в брак с дочерью иподиакона Исаакиевского кафедрального собора Заозерской Антониной Николаевной. Вероятнее всего, этот брак был устроен его братом, Михаилом Ивановичем Скипетровым, проживающим в то время в Петербурге и занимавшим одну из высоких должностей в департаменте военной и морской отчетности. Впоследствии Михаил Иванович, дослужившись до звания тайного советника, стал управляющим этого департамента, а также членом Совета Государственного Контроля. Хорошо знакомый с чиновничьим, придворным и церковным миром Петербурга, Михаил Иванович для устройства судьбы своего брата познакомил его с семьей Заозерских, глава которой состоял членом клира крупнейшего собора столицы. Это знакомство и предрешило дальнейший путь Петра: с этого момента его жизнь стала тесно связана с церковной жизнью столицы Российской Империи. Через десять дней после совершения таинства браковенчания, 18 февраля, Петр Скипетров был рукоположен в сан диакона и определен на должность своего тестя - на иподиаконскую вакансию в Исаакиевский собор. Таким образом, воспитанник последнего класса Владимирской семинарии за несколько месяцев до выпуска стал клириком Петербургской епархии.

Окончив семинарию, диакон Петр перебирается на постоянное жительство в Петербург. С продолжением учебы он решил не торопиться. Необходимо было освоиться со своими новыми обязанностями священнослужителя главного храма столицы, с обязанностями супруга, наконец, свыкнуться с необычным для провинциального юноши укладом жизни столичного города. Только через два года по окончании семинарии, в 1886-м году, отец Петр поступает в Духовную Академию. Нелегко было учиться диакону кафедрального собора. В том же 1886-м году, одновременно с началом учебного года в Академии, началась для отца Петра и педагогическая деятельность. Епархиальной властью он был определен на должность законоучителя начальных городских училищ. Снисхождения никакого не оказывалось. Учебных заведений было много, а учительских кадров не хватало, поэтому клирик столицы, студент он или нет, обязан был трудиться на преподавательском поприще. Таков был негласный закон Петербургской церковной жизни. Год поступления в Академию памятен был отцу Петру и другим событием — рождением 6 сентября первого сына, названного Иоанном в честь Крестителя Господня Иоанна. (Всего в семействе Скипетровых было 13 детей.) Понятно, что при таких обстоятельствах о полноценной, спокойной и размеренной учебе в Академии не могло быть и речи. Служение в соборе, законоучительство, бесконечные семейные хлопоты и заботы, связанные с рождением в 1888-м году второго сына, вынуждали учиться урывками. Но отец Петр с достоинством справился с этой трудной полосой в своей жизни, впервые, может быть, проявив свойственную ему выдержку, настойчивость и твердость характера. В 1890-м году, на 4-м курсе, он пишет сочинение на тему «Нравственное мировоззрение Иннокентия, архиепископа Херсонского и Таврического» и успешно оканчивает Академию. В журнале заседаний Совета Академии имеется лестный отзыв о проделанной им работе. «То, что сделано о. диаконом, — отмечает рецензент, — в силу совершенной самостоятельности работы и литературной новизны ея, потребовало от него большого труда и достаточно свидетельствует о его правоспособности к получению степени кандидата богословия».(1)

Ко времени окончания отцом Петром Духовной Академии в Петербурге существовала целая сеть благотворительных обществ и заведений. Жизнь в них протекала под покровительством Императорского Дома. Члены Императорской Фамилии являлись жертвователями, попечителями и наблюдателями многих домов призрения, богаделен, приютов и т. п. Государыня Императрица Мария Федоровна, супруга Императора Павла I, основала Особое Ведомство благотворительных учреждений, сделав в это Ведомство огромное капиталовложение. Не только в столице, но и во всех крупных городах России имелись благотворительные учреждения Ведомства Императрицы Марии Федоровны. Другой устроитель благотворительных столичных заведений, принц Петр Ольденбургский, воспитывавшийся в детстве супругой Павла I и привлеченный на русскую службу Николаем I, с 1860-го года заведовал всеми учреждениями Ведомства Императрицы Марии Федоровны. Его труды были по достоинству оценены современниками. После его смерти, в 1885-м году, в Петербурге вышел в свет двухтомник А. Панова «Жизнь и труды принца П. Г. Ольденбургского», в котором автор подробно освящал деятельность принца на благо нашего Отечества. Петр Григорьевич и явился основателем того учреждения, куда Промыслом Божиим привлечен был на служение диакон Исаакиевского собора Петр Скипетров. В 1846-м году принц приобрел за 60 000 рублей два каменных дома в долг с рассрочкой на 37 лет на углу Глухого и Прачечного переулков, разместив в них приютский дом для призрения и воспитания незаконнорожденных детей. А в 1892-м году епархиальное начальство определяет диакона Петра на вакансию настоятеля домового храма этого приюта с одновременным исполнением обязанностей приютского законоучителя. 14 сентября 1892-го года, в праздник Воздвижения Креста Господня, спустя два года по окончании Академии, диакон Петр Скипетров был посвящен во иерея для прохождения своего дальнейшего служения при церкви детского приюта принца Ольденбургского. На протяжении шести лет, с 1892-го по 1898-й год, трудился отец Петр в приюте принца Ольденбургского. С этого назначения деятельность отца Петра теснейшим образом была связана с детскими приютами. К каким бы дальнейшим послушаниям ни привлекла отца Петра церковная власть, он сочетал их с неизменным преподаванием Закона Божия в детских приютах - вплоть до самой революции 1917-го года. С 1894-го по 1900-й год он учил детей Закону Господню в приюте Великой Княгини Александры Николаевны, а с 1900-го по 1917-й — в Громовском детском приюте. Вероятно, отец Петр обладал редкой способностью любить детей, а его преподавание основ православной веры и непосредственное общение с детьми на уроках и в храме Божием находили в детских душах живой и глубокий отклик. Да и сама исключительная многочисленность его семьи говорит о даре любви к детям, которым обладал этот требовательный к себе, твердый по характеру, чуждый слащавого сентиментализма и излишней чувствительности, пастырь. В этом сочетании твердости натуры и особой любви к детям сказывались корни отца Петра — выходца из среды простого народа центральной России с ее патриархальным трудовым укладом и глубокой, подлинной религиозностью.

Еще во время учебы отца Петра в Академии в Петербургской епархии произошло значительное событие, весть о котором всколыхнула не только всю Россию, но и вызвало живой религиозный отклик за рубежом. 23 июля 1888-го года была явлена в городе на Неве чудотворная икона «Всех скорбящих Радосте» с грошиками. В этот день в главку часовни, располагавшейся на территории селения бывшего Стеклянного завода, ударила молния и вызвала внутри ее пожар. Когда огонь утих, сбежавшиеся сельчане обнаружили, что одна из икон, помещенных в часовне, а именно икона «Всех скорбящих Радосте», не только уцелела, но и дивно обновилась. Образ сиял красками, как будто только что был написан. Кроме того, непонятным образом к поверхности иконы оказались прикрепленными мелкие монетки из кружки, висевшей на стене и в результате пожара оказавшейся на полу в раскрытом виде. Одиннадцать монеток образовали собой овал, обрамлявший фигуру Девы Марии. Весть о чуде быстро облетела весь город. В часовню потянулись толпы богомольцев. Необычайные исцеления, совершающиеся перед иконой, привлекли к ней внимание всей России. Вскоре со всех сторон последовали просьбы о молитве перед новоявленным образом, в том числе и от инославных. Вслед за этим стали поступать многочисленные пожертвования. В 1893-м году святыню почтил своим вниманием и посетил Государь Император Александр III, пожертвовав местному приходу часть земли, прилегавшей к часовне. Все эти события, послужившие толчком к постройке отдельного храма на месте явления чудотворного образа и вызвавшие религиозный подъем в столице и всей Империи, отразились и в судьбе отца Петра Скипетрова. В 1898-м году завершилось строительство Скорбященской церкви, возведенной на месте явления чудотворной иконы. Этот храм, построенный в стиле храмов Московии ХVI-ХVII веков, большей частью, на народные пожертвования, «по наружному виду, по внутреннему благолепию и обилию света по справедливости принадлежит к лучшим храмам г. Петрограда.(2) В этом же году, 30 июля, отец Петр был «согласно прошению перемещен на священническую вакансию к Скорбященской церкви».(3) Благодаря этому назначению во вновь образованный приход, получивший всероссийскую известность по причине явления чудотворной иконы, богослужебная деятельность отца Петра приобрела совершенно новое содержание. Во-первых, совершать богослужения здесь надо было гораздо чаще. Молебны в часовне совершались непрерывно с восьми часов утра и до шести часов вечера, причем, первый молебен служился непременно с водосвятием, а в два часа дня — с акафистом. Храм даже в будние дни, не говоря о днях воскресных и праздничных, был переполнен молящимися. Десятки и сотни богомольцев каждый день причащались здесь Святых Христовых Таин. Штат же прихода был невелик: всего четыре священника и один диакон. Во-вторых, служение в таком приходе ставило перед отцом Петром задачу пастырского окормления многочисленных богомольцев, стекавшихся в Скорбященскую церковь со всех концов России. Из тихой приютской жизни он был перемещен в самое средоточие народной жизни, людского горя и страданий и поставлен перед необходимостью удовлетворять просьбы и утешать страждущих и несчастных, толпами приходящих к Царице Небесной со своими нуждами. Нет никаких сомнений в том, что для несения столь нелегкого послушания Сама Владычица выбирала Себе пастырей, способных достойно, с должной внимательностью, благоговением, страхом Божиим и трудолюбием исполнять служение в месте необычайного явления милости Господней. Святость места требовала соответствующих служителей Престола Божия, способных в чистоте, непорочности и терпении соблюсти таинство веры. Здесь и служил отец Петр: сначала штатным священником, а потом настоятелем - вплоть до своей мученической кончины.

Когда обращаешься к жизни духовенства ХIХ столетия, невольно удивляешься одной ее характерной черте — необыкновенной работоспособности столичных пастырей. Отец Петр, например, помимо нелегкого служения в Скобященской церкви и часовне при ней, преподавания Закона Божия в ряде заведений столицы, принимал участие в работе многочисленных епархиальных комиссий. В клировой ведомости Скорбящей церкви имеется длинный перечень его должностных обязанностей. Там сказано, что он «…состоял: членом попечительства церкви св. мц. царицы Александры, что при детском приюте вел. Кн. Александры Николаевны (с 25 января 1895 по 1 августа 1897 гг.); членом комиссии для точного определения границ существующих приходов в Петербурге; членом комиссии для подготовки плана и сметы 2-го Духовного училища епархии; членом комиссии для проверки, пополнения и составления общей ведомости о штатных и нештатных членах причтов епархии; членом ревизионной комиссии епархиального миссионерского комитета; следователем столичного благочинного округа; делопроизводителем комиссии по постройке причтого дома при Скорбященской церкви и каменной часовни при ней; следователем по поводу неправильных метрических записей отдельных приходов епархии».(4) В 1912 году этот перечень пополнился еще одной немаловажной записью: по распоряжению епархиальной власти он был утвержден в должности настоятеля Скорбященской церкви.

Вот это может показаться скучным, неинтересным, несущественным. Но ведь для того, чтобы трудиться с подобным самоотречением, необходима любовь, некая постоянная воодушевленность глубоким чувством, без которых человек не может понести длительного напряжения своих душевных и физических сил. Мы перечисли заслуги отца Петра не только потому, что они являются фактами его биографии. Они важны, прежде всего, потому, что в них заключено свидетельство его особой религиозности, той высшей вдохновенности, которая побуждает человека изо дня в день, на протяжении всей жизни, кропотливо и без устали прилагать труды к трудам во имя служения Христу и человеку. При чтении этого послужного списка возникает вопрос: Была ли у отца Петра своя личная жизнь, жил ли он хоть сколько-нибудь для самого себя? Ответ напрашивается сам собой: жертвенное и непрестанное служение Церкви Божией - таков был смысл и содержание земного пути настоятеля Скорбященского храма нашего города.

Самым веским аргументом, говорящим в пользу его самоотверженного служения Церкви Божией, стала, конечно, его мученическая кончина. Для многих и по сегодняшний день остается непонятным его поступок, повлекший за собой его гибель. В самом деле, зачем в тот тревожный день понадобилось ему идти в Лавру, вопреки предупреждениям и настойчивой просьбе сына Николая не следовать далее монастырских ворот? В Лавру, где в тот момент наводили «порядки» вооруженные красноармейцы, где слышна была стрельба и где смерть поджидала за каждым углом? Что могло изменить его присутствие в Лавре, захваченной большевиками? Что могло изменить его пастырское увещевание в той обстановке, где сам сатана торжествовал свою победу и где темным силам была дана почти полная свобода действий? Так естественно и по-человечески понятно было бы остановиться перед входом в Лавру и, заслышав оружейную пальбу, встретив родного сына с горячей просьбой не идти далее, подумать обо всем этом, о своей семье, детях, которых он любил и которых подвергал риску остаться сиротами в стране, где власть перешла в руки насильников. Но ни чувство привязанности к детям, любви к супруге, ни доводы ума не остановили его в ту минуту. Он был, прежде всего, человеком долга и руководился в тех обстоятельствах его велением. В назначенный митрополитом час он должен был быть в архиерейских покоях, у дверей его приемной. Значит, надо было идти, отстранив страх и прочие соображения. Во-вторых… Но обратимся к летописи событий тех дней.

19 января 1918-го года, после обнародования декрета об отделении Церкви от государства, большевики предприняли попытку захвата Александро-Невской Лавры. В этот день, в час дня, в Лавру прибыл отряд матросов и красногвардейцев во главе с комиссаром Иловайским, который тотчас же последовал в покои митрополита с требованием их освободить. «Затем комиссар, в сопровождении красногвардейцев, направился в собрание духовного собора Лавры, где в то время находился наместник преосвященный Прокопий, и потребовал сдать все лаврское имущество».(5) После отказа подчиниться распоряжениям новой власти епископ был тут же арестован и заключен под стражу в собственной келлии. Той же участи подвергли и членов духовного собора. Однако народ, оказавшийся в Лавре, движимый чувством негодования, без долгих колебаний и сторонних призывов, решительно поднялся на защиту своих святынь. «В это время с лаврской колокольни раздался набат. Оказалось, что находившиеся в лаврском дворе богомольцы, узнав о появлении и здесь красногвардейцев, по собственной инициативе бросились на колокольню и забили тревогу. К Лавре стали быстро стекаться толпы народа; особенно много было женщин. Слышались крики: «Православные, спасайте церкви!» <…> Затем толпа обезоружила матросов, а комиссара сбила с ног, отобрав у него предварительно револьвер. <…> Красногвардейцы побросали оружие и разбежались».(5) Все это только разъярило власти. Через некоторое время к Лавре подъехал грузовик с новым вооруженным отрядом и двумя пулеметами, которые тотчас же были поставлены на лаврском дворе. Начался новый приступ. «По звонарям дали несколько залпов. Однако набат продолжался. Один из красногвардейцев вошел в церковь, наполненную богомольцами, и потребовал, чтобы ему указали вход на колокольню. Взобравшись наверх, он с револьвером в руке согнал оттуда звонарей. Внизу красногвардейцы и солдаты энергично изгоняли богомольцев из лаврского двора. Было произведено несколько выстрелов».(6)

В этот самый момент и появился у ворот Лавры протоиерей Петр Скипетров со своим сослуживцем, отцом В. Покровским. (За день до захвата Лавры, 18 января, они были вызваны к трем часам дня на прием к митрополиту Вениамину.) Здесь-то и встретил отца Петра его сын, семинарист Николай, с настойчивой просьбой не идти далее. То, что произошло после этого, отражено в подробном отчете Особой комиссии под руководством прот. А. Кононова, производившей расследование обстоятельств гибели отца Петра Скипетрова. Этот отчет был полностью опубликован в газете «Петроградский церковно-епархиальный вестник»(7) для того, чтобы развеять нелепые слухи народной молвы вокруг смерти настоятеля Скорбященской церкви. Вот что там, в частности, сообщалось:

«В разных местах Лавры наблюдался народ в тревожном настроении по причине появления в Лавре красногвардейцев. Войдя в коридор главного подъезда, протоиереи увидели нескольких гвардейцев, которые пререкались с женщинами и угрожали им винтовками и револьверами. Протоиерей Скипетров обратился с горячим пастырским увещанием к вооруженным людям не производить насилия над верующими, и не издеваться над народными святынями. Не прошло и нескольких секунд, как последовал выстрел из револьвера со стороны одного из красногвардейцев, и о. Скипетров, как подкошенный, безмолвно опустился на пол коридора. Лицо его имело совершенно спокойное выражение, но показавшаяся мгновенно изо рта кровь свидетельствовала, что он ранен. <…> После ранения прот. Скипетрова вооруженные люди разбежались, скрывшись от возбужденной толпы. Потерявшего сознание прот. Скипетрова бережно перенесли в лаврскую братскую больницу. Сюда был вызван по телефону сын о. Петра врач П. П. Скипетров, который нашел отца в крайне тяжелом состоянии. Револьверная пуля прошла через нижнюю челюсть и засела в шее. Экстренная медицинская помощь привела раненого на краткий момент в сознание, он попросил воды, а затем отрывисто сказал: «Маму… детей… благословить… умираю… владыку митрополита…» Пытался благословить подошедших детей, но это ему не удалось, так как он не мог поднять руки. Ввиду необходимости немедленной помощи он был перенесен в ближайший лазарет, располагавшийся по Невскому пр., 135. Дежурный врач этого лазарета д-р Любовский внимательно осмотрел рану, констатировал перелом нижней челюсти, наложил повязку и шину, затем больного перенесли в отдельную палату. Здесь к больному была допущена его жена, которую он узнал, пытался ей что-то сказать, но не мог, так как разговаривать было запрещено. Вскоре прибыл владыка Вениамин и благословил о. Петра, тот открыл глаза, но не произнес ни одного слова. Кроме доктора Любовского, деятельное участие в уходе за больным принимали старший врач проф. Звержховский и сестры лазарета. Были употреблены все средства, но, несмотря на это, около 10 часов вечера состояние больного внезапно и резко ухудшилось, и в 10 часов 45 минут вечера о. Петр отошел в лучший мир».

Ревностью древнего пророка была названа та порывистость и безбоязненность отца Петра, с которой он вступился за женщин, притесняемых вооруженными солдатами. «Менее чуткий, более теплохладный человек мог бы промолчать и тем самым сохранить свою жизнь, но не таков был о. Петр — энергичный пастырь с его смелою христианскою душей, с его «Илииною» ревностию», — писал в статье об убиенном настоятеле проф. А. Бронзов. Да, все именно так, как писал профессор. Он ничего не преувеличил. Входя в Лавру, отец Петр не мог не заметить грузовика с вооруженным отрядом, пулеметов, установленных на площади, не мог не слышать колокольного набата, ружейных выстрелов и выгоняемых из собора богомольцев, не мог не замечать совершаемого произвола. Инстинкт самосохранения, присущий каждому человеку, утробный страх смерти, бессознательно возникающий в человеке при столкновении с любой жестокостью и кровавым насилием не остановили его. Бесстрашно отправился он в покои митрополита. Столь же бесстрашно пытался остановить он неуправляемую и одержимую жаждой сатанинского разрушения группу солдат, злобно угрожавших оружием беззащитным женщинам. Будучи настоятелем Скорбященской церкви, он хорошо знал религиозные чувства народа, его любовь к храму, святыням Православной веры. На протяжении долгих лет он был свидетелем того, как православный люд Руси многочисленными толпами стекался к чудотворной иконе Богоматери, видел, как приносил он сюда свои скорби и как, после истовой молитвы, уходил отсюда утешенным, ободренным и обновленным. Эти картины религиозности русского народа глубоко запечатлелись в его сердце. Могли он сейчас оставаться безучастным, видя большевистские глумления над верой, той верой, которая ему была дороже самой жизни? Мог ли малодушно укрыться в безопасном месте в тот самый момент, когда народ устремился на защиту своих святынь? Пожалуй, в собственных глазах он оказался бы тогда молчаливым предателем того высшего начала человеческого бытия, которому служил всю жизнь. Любовь, одна любовь и пророческое ревнование о Боге Живом руководили им в тот момент, когда он отстранил своего сына, умолявшего не ходить в Лавру.

Отпевание почившего пастыря состоялось 22 января 1918-го года. Заупокойная литургия, возглавлявшаяся сщмч. Вениамином, была совершена им в сослужении его викариев, преосвященных Прокопия и Артемия, а также 25 священников Петрограда. Похоронили отца Петра на Тихвинском кладбище Александро-Невской Лавры. Спустя два месяца, 31 марта, Святейший Патриарх Тихон совершил «…в храме Московской Духовной семинарии заупокойную литургию по новым священномученикам и мученикам», в числе которых значилось имя протоиерея Петра Скипетрова. «Молитвенные возношения на заупокойной литургии и панихиде произносились в такой форме: «О упокоении рабов Божиих, за веру и Церковь Православную убиенных».(8)

В 1934-м году, когда закрывали Лавру, власти решили ликвидировать и Тихвинское кладбище. Могила отца Петра, наряду с прочими, подлежала уничтожению. Антонине Николаевне, супруге почившего пастыря, было предложено перенести прах мужа на другое кладбище. Печальная задумчивость овладела ею после этого предложения. Переносить прах в другое место не хотелось: Лавра была местом пролития мученической крови отца Петра. К тому же, на Тихвинском кладбище рядом с могилой отца Петра были похоронены и пятеро его детей. Но и оставлять останки мученика нельзя было. Необходимо было обезопасить их от возможного поругания. «Матушка, ты не беспокойся, мы (т. е. почивший и дети - прим. авт.) никуда не поедем, а останемся на старом месте», - разрешил смущения своей супруги отец Петр, явившись ей во сне в ночь после полученного ею известия. Явление покойного мужа и его повеление настолько поразило вдову, что она решила не трогать прах почившего супруга-мученика. Это небесное посещение было действием Промысла Божия. Сегодня на могиле отца Петра вновь установлен крест с неугасимой лампадой, и ее тихий свет является символом той превозмогающей страх любви, силою которой род человеческий удерживается от окончательного нравственного разложения.

«Журналы Совета СПб Духовной Академии за 1889/1890 уч. г.». СПб., 1894, с. 255. «Чудотворная икона Пресвятыя Богородицы «Всех скорбящих Радосте» (с монетами) и описание чудес от нея». Пг., 1916, с. 52. ЦГИА СПб. Ф. 277, оп 1, д. 3667, л. 5. ЦГИА СПб. Ф. 277, оп 1, д. 3667, л. 5. «Прибавление к Церковным ведомостям» Пг., 1918, № 2, с. 82. «Прибавление…». Пг., 1918, № 2, С. 82, 83. «Там же, с. 83, 84. «Петроградский церковно-епархиальный вестник». 1918, № 1, с. 4-5. «Прибавление…». Пг., 1918, № 15-16, с. 519.

Иеромонах Нестор (Кумыш). Новомученики Санкт-Петербургской епархии

СТАТИСЪ ДЕРЖАВА Санкт-Петербург 2003.